Гарнизон - Страница 74

Лыков отошел к стене и принялся рассматривать одну из ниш, что-то там ощупывая и ковыряя. Артем с Дарикой расположились у противоположной стены, от греха подальше. Алтен, Аор и Макеев продолжили потихоньку беседу, в которой главной темой была необходимость мобилизации сил всей магической школы Октябрьска на поиски выхода из создавшегося положения.

Замполит ощущал прилив исследовательского вдохновения.

Он вообще-то с детства бредил археологией. Еще с тех самых пор, как мать принесла домой книгу Керама «Боги, гробницы, ученые». Ему тогда было лет тринадцать или четырнадцать.

Проглотил пухлый четырехсотстраничный том за один вечер и загорелся идеей открыть и себе что-то такое, великое. Как Шлиман, Кольдевей, Картер. Но что отыщешь посреди родной столицы? Разве что библиотеку Ивана Грозного.

Когда пришло время выбирать профессию, подал было документы в МГУ на истфак, чтобы потом специализироваться по археологии. Однако тогда же состоялся серьезный разговор с отцом-полковником, служившим в Генштабе.

Родитель спросил, хочет ли отпрыск всю жизнь прозябать в нищете, кочуя от одной могильной кучи к другой, роясь там, будто курица в пыли, радуясь обломкам горшков и костей, в лучшем случае проржавевшему доспеху и кучке золота. Чтобы заниматься большой археологией, подобно тем монстрам гробокопательства, о которых писал Керам, нужно жить не в СССР. А военное ремесло всегда в почете и принесет верный кусок хлеба с маслом. Особенно когда звание уже за майорское перевалит. Не хочешь рыть окопы или ночами не спать у ракетных установок, иди в политическое. Там работа непыльная, а почет и денежное содержание те же.

Так и стал Семен Лыков тем, кем стал: заместителем командира роты по политической и воспитательной работе. Но юношеское увлечение не забыл, только спрятал поглубже.

Потом он вспоминал отцовские советы с невеселой усмешкой, когда читал о блистательных открытиях советских археологов в Болгарии, Эфиопии, Индии; или о том, как наши в Афганистане откопали сокровище, достойное Шлимана — «Золото Бактрии» (потом начался этот… интернациональный долг, и все работы там свернули). Однако сделанного не воротишь, и увлечение находило применение лишь в том, что он иногда рассказывал своим подопечным об успехах отечественной науки — не только, мол, в космосе или геологии сильны.

И вот теперь схороненное поперло наружу.

Достав из командирской сумки блокнот и карандаш, он принялся зарисовывать видимое. Рисовальщик из него был неплохой. Особенно удавались карикатуры, которыми еще в училище приводил в восторг однокурсников и шокировал наставников. (В потаенной тетрадке даже была парочка шаржей на членов Политбюро во главе с «глубокоуважаемым Леонидом Ильичом».)

Старательно копировал надписи, покрывающие колонны, пытаясь как можно точнее воспроизвести каждую завитушку и загогулину.

Незаметно подошедший сзади Аор даже похвалил. Правильно, мол. Это может пригодиться при поисках заклятий.

Но пока заклятий не нашли.

Зато нашли что-то высеченное на базальте стен, на древнем языке предшественников Эуденоскаррианда — Арс его знал.

Вознесите сердца ваши всеочищающему свету Древних — Черному Свету/

Вознесите сердца ваши в ночь раскрытия Врат Нижнего Мира.

Врата раскрыты, дабы укрепить верных в час Последней Битвы.

Раскрыты Врата! Врата раскрыты/ Явлена Ярость Хозяев/ Раскрыты Врата/ Врата раскрыты/ ОН грядет путем гнева/

Раскрыты Врата, дабы явить ужас забывшим завет/ Врата раскрыты/ Внемлите голосу Ночи. Раскрыты Врата/

— И что из этого следует? — осведомилась Алтен.

— Не знаю, — бросил Арс— Но не хотел бы я оказаться рядом с этими вратами…

Семен поинтересовался, не знает ли почтенный маг, почему здесь шесть ниш, тогда как в предыдущих залах их было по четыре.

Как выяснилось, все дело в том, что в углублениях должны были стоять статуи, олицетворявшие четыре стороны света. Так говорилось в древних манускриптах, описывающих подобные сооружения. В главном же зале, как вот этот, устанавливались еще две фигуры, символизировавшие Вечное Небо и Священную Луну. Могли, правда, быть и варианты. Смотря кто, когда и для чего (вернее, кого) строил храм.

Зарисовав надписи, Семен занялся осмотром ниш.

Ничего любопытного. Полуцилиндрические углубления размером (как он вымерял на глазок) полметра примерно метра на два. Глубина около метра — самый здоровенный боец в полном боекомплекте спрячется. Никаких знаков или символов с письменами.

Лыков провел пальцем по шероховатой поверхности, где в свое время мог находиться пьедестал. Фу, пылищи сколько! Поистине вековая.

Внезапно пальцы нащупали какие-то углубления. Пять штук, по числу пальцев. Верно неспроста, прикинул замполит, и рука сама потянулась к таинственным отверстиям. Ага, как раз по его пятерне. Не на каких-то неведомых гигантов рассчитано.

Обернулся к товарищам, чтобы позвать кого-либо, и увидел, что славной компании не до него. Все пятеро столпились у колодца и сосредоточенно колдовали над золотой крышкой.

— Люди гибнут за металл! — приятным баритоном спел Лыков, однако коллегам было не до оперных арий.

Ну и пусть.

Пальцы как-то сами по себе вжались в дыры… И…

Ничего не произошло.

Сказать, что замполит был разочарован, значит, ничего не сказать. В это мгновение он походил на маленького мальчика, у которого отобрали любимый игрушечный автомобильчик.

Постояв так ни с чем пару минут, махнул рукой и присоединился к остальным.