Гарнизон - Страница 45

Ибо почти физически Макеев ощущал, как потихоньку-полегоньку, словно капли воды в дорогой клепсидре, уходит их время…

Стареет техника. Быстрее, чем они ожидали. Кончаются, хотя и не так быстро, боеприпасы, да и людей из коренных землян все меньше. Вот три месяца назад умер старшина-сверхсрочник Антон Николаев. Сорок три года всего было мужику. Как установил Тупиков, обычный инфаркт доконал начальника водителей Октябрьска. Первая естественная смерть. И первый звоночек… Вернее, не первый, чего уж там.

И предложение-просьба винрамзских купчин, прямо летописное «придите и володейте нами», было очень кстати.

И вот в самом конце подготовки к операции вдруг появилась оппозиция этой идее, пожалуй, первая серьезная оппозиция за время существования гарнизона.

Причем не от тех, от кого можно было ожидать. Заместитель Анохина Стогов и командир взвода быстрого реагирования Шмаков подали своему начальнику идентичные рапорта. Стогов писал, что уход такого количества солдат и самое главное — техники сделает Октябрьск очень уязвимым, чем могут воспользоваться скрытые враги. А Шмаков заявил, что за редким исключением солдаты на гражданке расслабились, обросли жирком (как в переносном, так и в прямом смысле) и попали под влияние своих жен — местных отсталых и неграмотных клуш, как он выразился, и бойцовские качества их сильно упали. В этой связи они, не отрицая саму идею, предложили послать в Винрамз не полноценную войсковую группу, а сводную роту из частей постоянной готовности, усиленную добровольцами из кочевников Лыкова.

Виктор обещал, что его орлы в месяц передавят тамошних бандитов, ну а чтобы поддерживать порядок и гонять уцелевших, хватит и степняков. В крайнем случае он предлагал оставить в Винрамзе его взвод с тремя-четырьмя БМП, чего хватит с избытком для разгрома средней местной армии. Он даже был согласен взять на себя обязанности коменданта Винрамза и контролировать своевременную выплату дани с помощью гарнизона из степняков.

Что хуже, к этому мнению присоединился и Анохин. По его словам, риск потерять технику и вооружение, скажем, из-за сильной внезапной магической атаки, не компенсировал возможные выгоды. Тем более эту дань еще надо было перевезти за тридевять земель (за морем, известно, телушка — полушка).

К этому мнению присоединились, пусть и с оговорками, еще десяток офицеров. Не остались в стороне и аборигены, подав челобитную на тему, что, мол, в нынешнее суровое время опасно оставлять город без стольких храбрых солдат и грозных стальных нетварей.

И Макеев подавил первый порыв разорвать дурацкие бумажки, предварительно написав на них что-то непечатное.

Он, что называется, нюхом почуял: тут не так все просто.

Нет, то, что, положим, тут явно вырисовывалось желание Шмакова порулить самому, без командирского пригляда, стать своего рода бароном вдали от княжеско-майорско-председательско-сардарского пригляда — это даже и без Алтен было ясно.

Но вот с какого боку тут вылез тишайший Борька Стогов, типичный серый неудачник и, как говорили раньше, «какприкак»? Что толкнуло его в ряды оппозиции?

И с чего бы здешним жителям, обычно с философским смирением воспринимавшим всякие инициативы властей, вдруг воспротивиться воле градоначальника?

Или и в самом деле они так привыкли жить за спиной земного воинства, что даже тень опасности остаться без защиты так их напрягает?

И почему именно сейчас, когда уже почти все готово? Ведь в самом начале скептически высказывался только Лыков, по мнению которого их просто пытаются использовать в борьбе за власть.

Макеев чуял за всем этим какой-то подвох или недобрую загадку. Или у него разыгралась паранойя — профессиональная болезнь любого властителя?

Но если это, допустим, происки неведомого врага, то с другой стороны, зачем бы этому врагу быть против того, чтобы гарнизон Октябрьска оказался ослаблен? Или кто-то рассчитывает прибить их одним ударом, пока они все тут?

Вздор, такой силы магия была лишь у Конгрегации, причем не своя, а заемная, оставшаяся от глубокой древности, и теперь уже такой не будет, по крайней мере, по утверждению самих чародеев и великих степных шаманов…

Усилием воли Александр вернулся к реальности. Спор между тем уже пошел по второму и даже третьему кругу.

— Я повторяю, — размахивал руками Бровченко, — то, что вы называете барахлом, товарищи офицеры и степняки, это лучшее, что у меня есть!

— Да оно вообще ездит непонятно как! — заорал с места Анохин. — Не знаю, о чем думало начальство, когда вообще это все сюда посылало.

— Ну вот начальнику тыла ТуркВО и жаловались бы… — не остался в долгу капитан. — Поговорите с магами, может, и подадите весточку! Скажите спасибо товарищу Эгорио, без него бы и это не удалось поддерживать на ходу. И не орите мне, как вы завели моду, что его железки ломаются через сто кэмэ — других запчастей взять не откуда! Мы и имеющееся поддерживаем на ходу только потому, что разбираем потихоньку старье, и его хватит всего на несколько лет.

— Как хотите, — махнул рукой Анохин, — но без того, чтобы дать механикам-водителям получиться хотя бы пять-шесть часов, я никого никуда не поведу. Потому что тогда весь этот поход кончится, еще не доезжая до Эльгайского перевала, в придорожных оврагах.

— А чему вы, товарищ начальник штаба сил самообороны, — ядовито осведомился Вилкас, — в таком случае учили раньше своих орлов?

— Ага! — взвился капитан. — Это ведь вы, Роальд Витовтович, установили такой порядок, что экипажи видят машины два раза в год. Покрутят башни, запустят моторы, кому повезет — проедет до ближних хуторов, баранов с курами там попугает, да и когда-никогда выпустит пару снарядов по скалам! Моторесурс бережем, понимаешь ли, мать вашу! И все! А в остальное время учим… пешим по-конному, как моего батю в сороковом! Теорехтически! Спасибо хоть тренажер сделали, дерьмовенький, но сделали.